С другой стороны местность сама потребовала поступить именно так — сделать единый, компактный лагерь. Рельеф в этом краю был своеобразный — к Дунайке спускались многочисленные ветвящиеся балки, участки меж ними были ровными как блин. Будто куски пирога нарезаны на тарелке.

Вот на одном из таких кусков и поставили лагерь. С юга Дунайка прикрывает, там не развернешься, с востока глубокий овраг, с запада крутая балка. Лишь с севера можно опасаться массированного нападения. Ну и если врагу не страшно атаковать вверх по склону, то и со стороны балки ударить могут.

Весь вечер не умолкали топоры. Ночью воины отдыхали, но на работы по укреплению лагеря Монах приказал пригнать все местное население. Народу здесь немного было, но полторы сотни найти удалось — вот они и пахали всю ночь, отпустили их лишь перед рассветом.

К тому времени в окрестностях не уцелело ни одного деревца — даже кривые порубали под корень. В плотную глинистую почву вбили сотни кольев, понаставили заслоны из рогаток, лопатами и топорами навалили грунт по периметру. Вал небольшой, полметра с вершком, но все же дополнительная защита. На случай массовых наскоков триллов навязали из тростника и веток здоровенные щиты — дротики точно не пропустят. Знай Монах заранее, что так кампания будет идти, позаботился бы загодя об укреплении этого места.

Ну на будущее будет знать… Если будет это будущее…

Поспать Дубину не дали — растолкали в предрассветный час, когда сон особенно сладок. Заспанный парнишка, склонившись к уху южанина, громко прошептал:

— Вас Первый зовет. Кругова тоже позвал. Срочно зовет.

Встав, Дубин не стал сломя голову лететь к шатру диктатора — подождет лишние пять минут, не умрет. Выбравшись из палатки зачерпнул из котла, собирающего скатывающуюся по парусине влагу, воды, протер лицо. Юркнул назад, не вытираясь, оделся, нацепил амуницию и оружие, лишь потом занялся ногами — ходить сегодня придется много.

Сапоги за ночь высохли. Правда, добились этого принудительным, варварским способом, закладывая в них нагретые у костра камни. Для кожи такой способ сушки не сильно полезен. Портянки тоже высохли, хорошо бы их еще постирать хоть раз нормально, но не до этого.

Напялив сапоги, Дубин щедро измазал их жиром. Если дождь не усилится, то есть шанс что ноги практически до вечера останутся сухие. А это великое дело — боец с мокрыми ногами лишь наполовину боец. Что ни говори, но армия постепенно к такой погоде привыкает. Если раньше сама мысль о месяце походной жизни в таких условиях внушала ужас, то сейчас это уже не особо пугало. Человек такое создание, что ко всему приспосабливается.

В шатре Дубина уже ждали: от северян сидели Монах и Серго, от южан Круг, а от восточников герцог Октус и барон Церпен. Насколько Дубин знал, сегодня как раз очередь барона командовать войском королевств. Но так же знал, что фактически герцог Церпен «серый кардинал», и именно в его руках сосредоточен максимум нитей власти, возможных в этом войске анархистов.

Получается, все в сборе. Лишь Олега не хватает, но флотоводцы птицы вольные и гуляют сами по себе.

Монах, кивком поприветствовав Дубина, заявил:

— Скажите восточникам, что разведчики засекли движение хайтов к броду. Наши переправились через Дунайку, опередив их хорошенько. По их словам, все фраки выступили. Думаю, через час они уже могут быть здесь.

Дубин, присев на свободный бочонок, перевел все почти дословно. Церпен ответил сразу:

— Это плохо очень. Фраки минуют брод и ударят по нам со стороны Имперской дороги. А там им ничего не мешает, лишь эти натыканные зубочистки. Фраков сотни, их это не удержит.

Октус, подняв руку, оборвал речь барона:

— Нам все равно рано или поздно придется с ними столкнуться. Если сюда явятся одни лишь фраки, нам это на руку — есть возможность покончить с ними, пока их не поддерживает пехота.

— Ваша светлость: наших сил недостаточно, чтобы их сдержать. Каждый фрак стоит как минимум одного отличного рыцаря в латах. У нас таких всего тридцать восемь, получается, у врагов в десять раз больше. Безумие встречать эту ораву за этим хлипким заборчиком.

Монах, внимательно прислушиваясь к спору союзников, вдруг ответил. Причем ответил на вполне приличном восточном наречии:

— У нас всего час. Или мы сражаемся вместе, или удираем поодиночке, как зайцы. Если вы испугались, уходите. Мы не уйдем. Да, без вас нам будет трудно, но, бегая от них все время, мы никогда не победим. А мы воюем не ради бега, нам нужна победа.

Октус одобрительно кивнул:

— Я тоже думаю, что настало время посмотреть, на что мы способны. Отступим сейчас, и опять придется начинать все заново. Время работает против нас — каждый новый день стоит нам потери сил. Люди не могут жить в этом вечном дожде, они выдыхаются. А хайты слабее не становятся. Барон Церпен, если вам не терпится отступать, делайте это быстрее, пока есть возможность. Я остаюсь. И помните: если в этой битве победа будет наша, вас запомнят как труса, удравшего от слабого противника. А если мы проиграем, то прослывете трусом, бросившим союзников. Плохое помнят долго — это пятно ляжет на всех ваших потомков.

Барон побагровел, и возмущенно просипел:

— За кого вы меня принимаете! Я не говорил что отступаю, я говорил, что это лучший выход. Мы не сможем в этом месте держаться против сотен фраков.

Монах, встав, с высоты своего немалого роста взглянул на союзников, и подытожил:

— Время идет, а войско еще спит. Я командую подъем. Рекомендую вам и своих собрать… для бегства или битвы — враг рядом.

Фреона не река — Фреона это громадная территория, занятая водой. Здесь есть практически все формы водного «ландшафта». Громадные плесы растекаясь на много километров похожи на моря — при северном злом ветре здесь иной раз даже нешуточные волны поднимаются, не давая ходить ни лодкам, ни кораблям. Под пологими берегами течение практически отсутствует — ровная озерная гладь, где при безветрии можно часами стоять на одном месте без якоря. На стрежне наоборот течение очень приличное, особенно если реку острова зажимают, или мель подпирает — сразу понимаешь, что именно в реку попал, а не в длинное озеро. В противоположность живым речным струям, местами, в заливах движения нет вообще. Мелководье плотно оккупирует тростник и камыш, стоячую воду плотно затягивает ряска. В илистом дне, поднимая муть, копошатся ленивые лини — ну чуть ли не болото.

Вот в таком заливчике и стояла сейчас флотилия южан. Три корабля расположились тесной кучкой, команды высыпали на палубу. Люди оставили в трюмах накидки — сейчас они не нужны. Дождь прекратился вообще, лишь изредка срывались отдельные капли. Правда воздух был буквально пропитан мельчайшей водной взвесью, и если долго находиться снаружи, одежда может отсыреть сама собой. Но в сравнении с тем, что творилось в первые дни сезона дождей, это просто райская погода.

Сама природа сегодня на стороне людей — надо этим пользоваться.

Олег был краток. Поднявшись на высокий нос «Варяга», заявил без вступлений:

— Ребята, сегодня на суше будет нешуточный бой. Наша армия заняла удобную позицию, но если хайты полезут всей ордой, не исключено, что придется отступать. Выход у них будет один: добраться до речного мыса, что выше места высадки. Там обрыв вдается во Фреону далеко, и на этом языке защищаться можно будет лишь с одной стороны — обойти их будет невозможно. Но есть одно «но» — у врага осталось два крейсера. Если они подойдут к месту боя, то нашим придется несладко. В общем задача у нас простая — не дать им обстреливать побережье. Сами знаете — это противник очень серьезный, и нам придется тяжело. Не исключено, что нас разгромят. Поэтому мы оставим здесь, на берегу, всех раненых и больных.

Сделав паузу, Олег добавил:

— Большинство из вас ребята бывалые, и запугать вас непросто. Но если есть такие, кому мысль о бое с этими галерами очень неприятна, может остаться на берегу, приглядеть за ранеными. Женщины останутся в любом случае — даже Рита. Здесь тоже небезопасно: хоть место и укромное, но мало ли что — нарваться на мелкую группу хайтов можно запросто. Они повсюду рыскают в поисках добычи.