— Ну так зачем тогда женщин оставлять! — возмущенно отозвалась Аня.

— Затем! Прекратить обсуждения! Я с вами не советуюсь — я приказываю! Итак: есть желающие остаться? Нет? Вот и отлично. Сейчас поставим палатку на берегу, и в бой.

К Олегу подскочила жена, ткнув его в грудь пальцем, прошипела:

— Если тебе там голову оторвут, то домой не возвращайся!

— И я тебя люблю, милая.

— Как ты можешь меня бросать в такой момент!

— Я еще и не то могу, милая. И е бросаю: тут вы будете в безопасности. Я даже Лома с вами оставляю: самого ценного нашего специалиста. Так что сиди тут тише мышки, и нос не высовывай. У меня предчувствие, что еще до заката в этой войне будет поставлена точка.

— И мне так кажется. Только вот не знаю, кто ее поставит — люди или хайты…

Башня содрогнулась от жуткого удара, заскрипела бревнами. На головы посыпалась труха, со стола посыпались миски и кружки. Макс рванул вверх по лестнице, распахнул люк на второй этаж. По глазам резанул дневной свет — угол башни снесло напрочь. У стены сидел оглушенный наблюдатель, прижав ладони к ушам, он тупо смотрел на пролом.

— Уведите его вниз! — приказал Макс. — Андрей — ты теперь вместо него! Глаз с них не своди!

Выглянув во внутренний двор крепости, Макс прикусил губу — еще час такого обстрела, и крепости не будет. Две башни лишились площадок с метательными машинами, верхушки стен были будто обгрызены, да и сами стены словно вздыбленной щетиной топорщились расщепленными бревнами. Эх, зря северяне из тонкомера все поставили — снарядам это не помеха, ломают будто спички. Лучше бы подольше строительство затянули, но сделали все из хорошего, старого леса.

На глазах Макса очередная глыба перелетела через стену, плюхнулась во двор, снесла остатки какого–то сарая, закончила свой путь в основании башни, в щепки разнеся окованную железом дверь.

Час. Измаилу остался час. Потом через остатки его стен враги попросту перешагнут.

Глава 27

Фраки будто выполняли приказы Монаха — явились спустя час после его предупреждения.

Дождь стих, слегка развиднелось. Нет, Солнце не показалось, но тучи заметно поредели. Кшарги говорили, что это плохой признак — после такого начинается настоящий потоп, но в этот день сражаться будет чуть полегче. Главное, окончить битву до утра — к тому времени точно водопад начнется.

Дубин, посматривая через подзорную трубу в сторону Имперской дороги, первый заметил «гостей»:

— Едут сучары! Ребята, сейчас начнется! Готовься!

В принципе, все уже давно были готовы. Полторы тысячи воинов выстроились на северной стороне лагеря. По остальным направлениям остались лишь дозорные, следить, чтобы отряды пехоты не подкрались. Конница восточников заняла центр лагеря — толку от нее при защите не будет, а вот прорвавшихся фраков могут остановить. Пушки и мушкеты заряжены, луки натянуты — можно и начинать.

Барон Церпен, проскакав вдоль заграждения, проорал:

— Кто покажет хайтам спину, умрет от моей руки! Держаться пока не прикажу отходить, или пока они все не передохнут! Сейчас, лентяи, вам придется поработать!

Восточники пехоту не ценили, а зря — в таком сражении от тяжелых пехотинцев толку побольше, чем от конных рыцарей. Бойцы королевств мелкими группами растянулись по позиции, и явно чувствовали себя не в своей тарелке — не знали куда деваться. В отличие от них, у землян суеты практически не было. Боевого опыта, конечно, не хватает, но его заменяет стадное чувство, опыт современного человека и четкие приказы командования. Плечом к плечу с товарищами чувствуешь себя в три раза сильнее, а если видел, как от дружного залпа оседают толпы раксов, то считай, уже обучен.

Понимая, что пехотой восточников по сути никто командовать не будет, Дубин крикнул ближайшим:

— Ребята, держитесь у последнего ряда кольев, и не стойте перед теми, кто из труб стреляет. Те, кто с копьями, присядьте и выставите их под брюхо коням, а лучники через них стреляйте. И не труситесь — их немного, задавим мы их.

Передняя группа фраков, обнаружив лагерь людей, на рожон не полезла — всадники гарцевали на опушке вырубленной рощицы, что еще вчера закрывала дорогу с юга. Кучка врагов росла на глазах — к ним подтягивались все новые и новые. Очевидно, их колона сильно растянулась.

Октус, подъехав к батарее, склонился к Дубину, обеспокоено произнес:

— Их даже больше чем мы думали. Я уже насчитал триста тридцать и вон, новые подтягиваются.

— Да какая уже разница… Все — они начинают. Видимо все в сборе.

Начало атаки фраков выглядело нестрашным — далековато все же, не различить подробностей. Будто плотная кучка черных муравьев наползает. Но чем ближе, тем неприятнее это выглядело — всадники неслись как единый организм. Одна скорость, одинаковая прямая посадка в седле. Даже пики опустили под одинаковым углом.

— Батарея! Бомбами! Огонь!

Из затравочных отверстий вытащили свинцовые пробки, поднесли тлеющие фитили. Четыре 120–тимиллиметровых пушки выпустили заряды чуть ли не в один миг — красиво получилось.

Не дожидаясь окончания залпа, Дубин заорал:

— Зарядить картечью! Мелкие готовься!

Из четырех бомб попала в гущу врагов лишь одна, остальные ушли в «молоко» с перелетом. Проклятье — опыта не хватаю, мажут безбожно! Но хоть что–то — пяток фраков просто смело.

Вокруг затрещали дальнобойные мушкеты, посылая первые пули. Остальные пока молчали — картечь на такой дистанции бесполезна. Но это ружейная — у пушек все иначе, там картечины покрупнее пули, и достают подальше.

— Батарея! Картечью! Огонь!

Разрядились три 100–миллиметровки. Это вам не ядра, и не бомбы, много опыта не надо — навел в нужную сторону, и как из шланга обольешь все перед собой железным дождем. Барабанная дробь картечи по стали доспехов заставила Дубина непроизвольно улыбнуться — удачный залп. Эх, надо было бомбы приберечь, и полоснуть из крупнокалиберных пушек той же картечью — толку бы больше было.

Загрохотали мушкеты пехоты, позицию заволокло дымом, растерявшиеся лучники восточников продолжали выпускать стрелы вслепую, а уже привыкшие к пороху кшарги свои берегли. Грохот копыт уже совсем близко, Дубин понял, что сейчас начнется самое главное.

Укрепление у людей было хлипковатым — шесть рядов кольев, наклоненных к противнику. Промежутки между ними около метра, лошади на скаку не протиснуться — в шахматном порядке забиты. Хочешь не хочешь, а придется остановиться перед такой преградой.

Люди, возможно, и остановились бы, но не эти бестии. Из дыма вынесся первый, упал будто с неба — змееконь как–то сумел перемахнуть через несколько рядов кольев. Тварь шипела от боли, из распоротого брюха волочились внутренности, но это не мешало держать всадника. Сверкнула пика, покатилась чья–то голова, кто–то отлетел от удара копыта. Фрак попытался притормозить, чтобы вернуться к стрелкам и продолжить резню, но тут его вышибли из седла налетевшие рыцари — против тяжелых копий он не устоял.

В пороховой мгле мелькала сталь — враг рубил колья.

— Батарея! Картечью! Беглым! Как перезарядили, сразу стреляйте!

Мушкетеры так же били вразнобой. Влажность как–то подло взаимодействовала с продуктами сгорания пороха — к пороховому дыму явно примешивался густой туман. Северную часть лагеря будто туча накрыла, и в этой туче пулеметом гремел гром — сильные раскаты от пушек, мелкие от стволов помельче.

Дубин в какой–то момент понял, что враг все равно прорвется. Отдельные фраки уже ворвались внутрь, и метались среди восточников. Пока что на пехоту они внимания не обращали, но это временно. Стрелкам нужна толпа, но, увы — враги вытянулись цепочкой вдоль изгороди, сосредоточенно сокрушая колья и рогатки. Картечь сейчас работала не лучше пуль — не успевала разойтись веером, ведь до врага от первых мушкетеров не более десятка метров.